Сегодня вышел в прокат фильм " Кандагар". В основу фильма легла  история нашего Тюменского лётчика Владимира Шарпатова, который попал в плен к талибам со своим экипажем и спустя время, угнав самолёт, экипаж всё же вырвался из плена.

Мне очень приятно, что такие героические люди живут со мной в одном городе. Более того, с Владимиром Шарпатовым я работала вместе в аэропорту РОЩИНО города Тюмени.

3 августа 1995 года самолет Ил-76, принадлежавший казанской компании «Аэростан», с семью членами экипажа на борту совершал коммерческий рейс по маршруту Тирана — Шарджа — Кабул. Над Афганистаном борт был перехвачен истребителями движения «Талибан» и вынужденно совершил посадку в районе Кандагара.

В основе картины «Кандагар» – реальная история о пленении российских летчиков боевиками движения «Талибан», их сенсационном освобождении и героическом возвращении на родину. Со времени тех событий минуло 15 лет, четыре из которых ушло на съемки фильма.

Владимир Шарпатов – человек-легенда. Он – единственный Герой России, живущий в Тюмени. В августе 1995 года, выполняя очередной рейс на самолете-гиганте ИЛ-76 по поставке военного груза из Албании в Афганистан, экипаж, командиром которого был Шарпатов, попал в плен. Талибы угрожали казнить русских летчиков по законам шариата. Дипломаты не смогли добиться освобождения россиян, но им удалось уговорить талибов сохранить пленникам жизнь. Год и 13 дней экипаж Шарпатова находился в афганском плену… Нечеловеческие условия их не сломали, а обещанные талибами миллионные вознаграждения за сотрудничество – не соблазнили… Когда летчики потеряли надежду на советскую дипломатию, они решили угнать самолет и бежать из плена. Владимир Шарпатов рисковал жизнью, но все-таки спас экипаж. Тюменского летчика часто сравнивают с Героем Советского Союза Михаилом Девятаевым, который в 1945 году спас военнопленных из фашистского концлагеря, угнав самолет. Так уж получилось, что обычно журналисты ограничивают свои репортажи о Владимире Шарпатове рамками его подвига.

Спасибо маме 
– Никогда не воевал. Но так уж вышло, что многое в моей жизни связано с войной. Я родился в поселке Красногорский Марийской АССР. Отец с 23 июня 1941 года по июль 1945 года был на фронте. Нашей семье повезло – папа вернулся после окончания Великой Отечественной живым и здоровым и продолжал работать шофером. Мать сначала трудилась разнорабочей, потом бухгалтером, а в 1950-х годах устроилась кассиром по продаже железнодорожных билетов. Детей в нашей семье было четверо, я – старший. Жизнь в нашем поселке в середине 1940-х кипела. Сюда был эвакуирован комбинат по производству метизоколодок, действовал деревообрабатывающий завод (он изготовлял фанеру, которая, не поверите, шла на производство самолетов). Кроме того, именно здесь находились военные госпитали. Поезда с раненными приходили регулярно. Я это очень хорошо помню, ведь мы, ребятишки, встречали эти составы. Солдаты угощали нас сахаром и дарили подарки. Своеобразные, конечно, вроде солдатского ремня или пряжки. Я тогда мечтал быть военным.

Награда для героя
– В школе, где я учился, было очень хорошо поставлено патриотическое воспитание. В то время это носило массовый, а не единичный характер, как сейчас. Среди учителей были фронтовики. Ветераны войны часто в гости приходили. Может быть, поэтому для меня День Победы и сейчас самый святой праздник.
Меня теперь тоже часто приглашают на встречу со школьниками – я рассказываю им о своей жизни, о том, за что был награжден званием "Герой России"… Но все-таки таких встреч должно быть больше. Чтобы дети не думали, что патриотизм, верность Родине, самоотверженность – это редкие качества, за которые людей награждают медалями. Они должны понимать, что быть мужественным и храбрым – это нормально.

Вера – не для пионера!
– У меня бабушка и родители были верующими. И когда в первом классе нас собирались принимать в октябрята, мои домашние меня отговаривали. Бабушка говорила так: "Володя, ни в октябрята, ни в пионеры вступать нельзя. Это грех. Бог тебя за это накажет". А у нас учитель был – Леонид Иванович Сазонов – фронтовик, внимательный и добрый, он сам делал октябрятские звездочки из картона: заводских еще не было. Я учился хорошо, и меня хотели принимать в октябрята в числе первых, но я отказался. Мол, бабушка говорит, что грех это. Учитель мне ответил: "Володя, ты так не говори. И бабушке скажи, чтобы так не говорила. Ее могут наказать".

– Моя любовь к самолетам зародилась в детстве. Во время войны (не помню точно – в 1943 или 1944 году) в поселок Красногорский привезли какого-то важного раненого на самолете По-2. Весь поселок сбежался смотреть, но летчик никого к машине близко не подпускал… Кроме моей мамы. Понравилась она ему, видимо. Он посадил меня в кабину и даже разрешил подержаться за штурвал. Мне тогда всего три или четыре года было. Как мне понравилось! Приборы, табло, кнопочки... Так вспыхнула первая искорка моей любви к самолетам. Но по-настоящему я заболел небом в пятом классе, после того, как прочитал много книжек о войне. В библиотеке книги давали на десять дней, поэтому приходилось осваивать толстые тома вечерами и ночами в свете керосиновой лампы. Самое серьезное впечатление у меня осталось от книг "Служу Родине" Кожедуба и "Повесть о настоящем человеке" Полевого. Главные герои этих произведений – летчики. Мне очень хотелось походить на них… И я стал готовить себя к поступлению в летное училище – много читал, закалялся, занимался спортом, обтирался снегом… Уверен, что именно тогда я укрепил здоровье настолько, что и сейчас у меня нет хронических заболеваний. Болею редко, только простудой или гриппом. Немногие в моем возрасте могут этим похвастаться.

Подвиг как норма жизни
– По долгу службы с 1991 по 2002 годы я побывал в 65 странах. Очень часто приходилось выполнять рейсы по заказам военных. Наши иностранные коллеги (французские летчики) удивлялись, что мы не требуем надбавок за выполнение рейсов в охваченные войной страны. А у нас это было не принято…
Когда слышат фамилию Шарпатов, обычно вспоминают только случай в Кандагаре, когда российский экипаж больше года провел в плену у талибов. Это действительно перевернуло мою жизнь. И веру в людей подорвало, и здоровье. Нас много раз собирались казнить, а мы все надеялись на наших дипломатов. Приходилось подбадривать экипаж, убеждать талибов, что самолет ИЛ-76 – серьезная машина, которая требует регулярного технического осмотра, что экипаж во время этого осмотра должен быть весь на борту… Только так удалось дотянуть до побега. Впрочем, опасных ситуаций в дальних странах и до этого было немало. Например, в 1992 году мы летали в республику Сьерра-Лионе. Там нас чуть не расстреляли: руководство этой страны выяснило, что на нашем самолете доставляли оружие противникам. Им было наплевать, что мы – всего лишь наемные пилоты и не в курсе происходящего. Там в 1992 году абсолютный бардак был: за воровство расстреливали, а особо бравые вояки подвешивали к бамперам своих машин черепа убитых врагов… Тогда нас продержали там две недели. Чудом удалось выбраться живыми.
В 1991 году мы возили гуманитарную помощь в Сомали по заказу швейцарской фирмы. Ситуация была военная. Американские самолеты охранялись. Но наши рейсы никто не сопровождал и не охранял. Сомалийцы действительно были изможденные – кожа да кости. Но они сами разгружали 50-тонный гуманитарный груз, который мы привезли… Получилось так, что нам заправки американцы не давали. Кое-как выпросили топливо. Нам его выделили мало. Долетели до Фуджейры (Объединенные Арабские Эмираты) только благодаря тому, что у нас в баках было еще около пяти тонн неучтенного топлива.
В общем, сложных ситуаций хватало. Журналисты обычно об этих эпизодах не пишут. Им хватает моих афганских злоключений.

Кино-танцы-ЗАГС
– С супругой Юлией мы познакомились 19 декабря 1966 года на вечере в тюменском Доме офицеров. Cразу поняли, что хотим всю жизнь прожить вместе. Три раза сходили в кино, два раза – на танцы, новый год вместе встретили. И 2 января 1967 года подали заявление в ЗАГС. С тех пор мы вместе. В этом году отметили рубиновую свадьбу – 40 лет семейной жизни.
Как супруга относилась к моей работе? Слов восхищения от нее не слышал, но и упреков – тоже. Хотя, конечно, ей доставалось. Я часто был в рейсах и дома бывал редко. Так что, фактически, детей она воспитала. В плену я очень скучал по семье. Мобильников тогда не было. Связываться удавалось нечасто – весточки из дома (письма и посылки) привозили обычно официальные делегации. Она у меня сильная. Я рад, что она воспитала мне двух замечательных сыновей. Семье и жене я посвятил немало стихов.